Сто тысяч франков в награду - Жюль Лермина

— Дай-то Бог! — проговорил Сильвен, пожимая руку фельдшера.

— Если вам будет нужна моя помощь, пришлите ко мне сестру милосердия, я тотчас прибегу.

В трудные времена неожиданное сочувствие совершенно незнакомого человека — настоящая отрада. Оно возвращает мужество и укрепляет силы. Сильвен посмотрел на Давида с меньшим беспокойством. Каково же было его удивление, когда он увидел, что больной приподнялся, открыл глаза и улыбнулся.

— Давид! — вскрикнул Сильвен, не будучи в состоянии скрыть своей радости.

— Молчи! — проговорил больной. — Я все слышал. Не беспокойся, я не боюсь бреда, моя совесть чиста.

И Давид снова опустился на подушки. Сильвен ожил: в нем зародилась надежда. Немного успокоившись, он сел на стул возле кровати. Но не прошло и нескольких минут, как Давид снова обратился к нему:

— Друг мой, если бы я знал, что граф Керу уверен в моей невиновности, мне стало бы гораздо легче…

— Неужели ты сомневаешься в его собственных словах?

— Как знать… Может быть, он сказал это из чувства сожаления, в минуту слабости, но позже, при других обстоятельствах, в спокойном расположении духа…

— Ты ошибаешься, Давид. Он ушел от тебя с явным намерением исправить зло.

— Но каким же образом?

— Не знаю, но его честность служит тому лучшим подтверждением. Он пойдет на все, лишь бы докопаться до истины.

— Да услышит тебя Господь! Но ты, Сильвен, неужели ты ничего не выяснил? Твои слова в кабинете у следователя внушили мне надежду… «Мужайся», — сказал ты.

— Я и теперь готов повторить то же самое, с еще большей уверенностью. Но я не знаю, должен ли я говорить с тобой теперь, когда малейшее волнение может навредить тебе…

— Ты думаешь, что я начну бредить? — спросил Давид. — Нет, Сильвен, теперь я чувствую себя сильнее и за свой рассудок больше не страшусь.

— Но дело в том, что все это очень странно и может спутать твои мысли. Ну, если ты хочешь, я расскажу.

И он поведал Давиду обо всем, что произошло со времени его ареста. Когда Сильвен сообщил, каким образом Аврилетта попала в руки врагов, Давид вздрогнул.

— Бедная! — прошептал он. — Ее несчастье окончательно довело меня до отчаяния. Сумасшедшая! Бедная девушка!

Вдруг, посмотрев на дверь, Давид пронзительно вскрикнул. Сильвен тут же оглянулся и увидел позади себя Аврилетту. Вся в белом, с распущенными волосами, она бесцельным взглядом блуждала по комнате. Это была Аврилетта, но чем объяснялось ее присутствие в больнице в такой час? Постараемся удовлетворить любопытство читателя.

Больницу, построенную на окраине города, со всех сторон окружала высокая стена, и только со стороны фасада, выходившего на поля, была довольна обширная территория, защищенная лишь изгородью. Ночь была темная, безлунная. Вдруг вдалеке показалась белая фигура, едва касавшаяся ногами земли. Она шла напрямик, не обращая внимания на неровности земли. Крестьянин, увидевший Аврилетту, непременно принял бы ее за призрака. Но как девушке удалось обмануть бдительность людей, которым Сильвен ее поручил? Какое сверхъестественное чувство руководило ею в кромешной темноте ночи и привело ее к больнице, где находился Давид?

Достигнув изгороди, девушка на миг остановилась. Затем, легко подпрыгнув, она очутилась по другую сторону препятствия и с протянутыми вперед руками и открытыми глазами направилась к крайнему крылу здания, в окнах которого увидела свет. Там и находилась комната Давида.

Все было тихо, все спали. Словно во сне, девушка толкнула тяжелую дверь, прошла по коридору и остановилась у нужной двери. В ту самую минуту Давид воскликнул: «Бедная Аврилетта!» — и увидел ее в дверях.

Удивленный не меньше Давида, Сильвен спросил себя, не было ли все это ночным кошмаром. Аврилетта приблизилась, наконец, к постели Давида и, опустившись на колени, коснулась лбом белья, пропитанного кровью. На ее лице отразился ужас.

— Кровь! — воскликнула она. — Кровь! И Давида! Они и его убили, как Сильвена и Аврилетту! Негодяи! Они схватили меня, связали и куда-то потащили… Сильвен, ко мне! Сильвен!

Услышав крик, в комнату вбежала сестра милосердия.

— Это еще что такое? — удивилась она. — Почему эта девушка подняла шум и как она вообще сюда попала?

— Ради бога, не будите ее, сестра. Она спит, — объяснил Сильвен и приложил палец к губам. — Само Провидение послало ее сюда…

Аврилетта вскочила на ноги и испуганным голосом продолжила:

— Сильвен, защити меня! Изверги! Они похоронили его заживо! Я одна, я беззащитна! Они несут меня через лес, как и ту женщину в белой фате. Что они со мной сделают? Я погибла!

С открытым ртом и вытаращенными глазами она, казалось, вновь видела ту страшную сцену.

— Я не знаю этих людей! Что им от меня нужно? — кричала Аврилетта. — Что я сделала? Зачем эта карета? Для того чтобы увезти меня подальше от тех, кто любит меня, от Давида и Сильвена? О, я боюсь! Я очень боюсь!

И девушка замолчала, словно в изнеможении. Сильвен прошептал на ухо сестре милосердия:

— Сестра, потрудитесь сообщить фельдшеру, что нам понадобятся его услуги.

Аврилетта продолжала говорить:

— В галоп! В галоп! Куда мы едем? Эти люди говорят между собой и бросают на меня зловещие взгляды. Карета остановилась, но где мы? Вокруг пустыня! Какая тишина! Только один домик с веткой ели над дверью. Они снова хватают меня… Какие ужасные руки! Как больно! Длинная лестница… Ей нет конца… Второй этаж… Ключом они отпирают замок, и дверь открывается… Какая ужасная комнатка: стол, один стул, деревянная кровать. Я должна здесь жить?

В эту минуту вбежал фельдшер, за которым посылал Сильвен. В нескольких словах сестра милосердия объяснила помощнику доктора, в чем дело. Аврилетта между тем продолжала:

— О! Снимите повязку… Я пытаюсь кричать, но мне зажимают рот и угрожают… Что, если они убьют меня? Для чего эти веревки? Чтобы меня задушить? Пощадите! Пощадите! Я не хочу умирать!..

И, сложив руки на груди, она опустилась на колени. Сильвен бросился ее поднимать.

— Не дотрагивайтесь до нее! — закричал фельдшер. — Если вы хотите, чтобы она говорила, не прикасайтесь к ней!

— Нет, это не смерть, — произнесла Аврилетта, облегченно вздохнув. — Они привязывают меня к кровати. Эти веревки причиняют мне боль! Они ушли!.. Я одна, но где? Какая тишина! Время идет, наступает ночь и темнота! О! Как мне страшно! Сильвен! Давид! Где вы? Голова кружится, я умираю…

Последние слова Аврилетта проговорила совсем тихо. Она едва дышала. Все молчали, ожидая дальнейших открытий. Наконец ее дыхание стало ровнее, и она словно вернулась к жизни.

— Вот и день! Я долго спала… Как я страдаю! Как мне хочется пить! Если бы я могла дотянуться до того стакана воды, что стоит на столе!

Руки Аврилетты судорожно зашевелились.

— Слава богу! Рука освобождена! Я могу дотянуться до воды! Как она свежа, какое счастье! О нет! — вскрикнула она вдруг. — Что я натворила! Она отравлена!

Испустив крик, Аврилетта зашаталась, и Сильвен едва успел подхватить ее на руки.

— Бедное дитя! — сказал он, усаживая ее в кресло. — Дай Бог, чтобы это сильное волнение не ухудшило ее состояние.

— Разве эта девушка потеряла рассудок? — спросил фельдшер.

— Именно. Она не смогла перенести всего того, что выпало на ее долю. Ее сумасшествие лишает нас последней надежды открыть тайну, за которую уже поплатился Давид.

Фельдшер что-то обдумывал.

— Наука — великая вещь, — сказал он наконец. — В Париже есть человек, который творил чудеса…

— Его имя?

— Он был моим наставником и вторым отцом. Никогда он не был глух к чужому горю, и я уверен…

Фельдшер не успел договорить. Чей-то крик прервал его речь. Это Давид боролся с охватившим его горячечным бредом.

— И он тоже? — воскликнул Сильвен, перебегая от кресла, на котором покоилась Аврилетта, к постели Давида. — Неужели они оба умрут?

— Успокойтесь, — сказал фельдшер. — Соберите все свое мужество. Вы займитесь девушкой, а я постараюсь помочь вашему другу.

XVI

Граф Керу бросился к тому месту, где еще минуту назад стоял его верный слуга.

— Лантюр! — крикнул он.

Ответ последовал не сразу:

— Ничего страшного! Черт возьми! Вот провалился-то!

— Что там? — спросил граф.

— Нужно осмотреться. Тут есть лестница. Подождите, сейчас вылезу, — отозвался Лантюр.

Вскоре в отверстии показалось доброе лицо матроса.

— Капитан, прежде чем я выберусь отсюда, осмотрите хорошенько стену. Там должен быть какой-то механизм, который я нечаянно привел в действие.

Граф осветил фонарем то место стены, где уже хорошо поработали ломом. Лантюр оказался прав. В щели, между двумя большими камнями, был железный рычаг, согнутый ударом лома. Матрос, наполовину показавшийся из образовавшейся в полу дыры, с любопытством разглядывал механизм.